Я воспринимаю мир как природу — в её сокрушительной силе и хрупкости. В этом контексте я вижу и себя, ведь мы неразрывно связаны с этой сложной и целостной системой, где сила и уязвимость, созидание и разрушение существуют вместе.

Моя практика — это не просто создание объекта, а переплетение травматического и целительного, борьба за гармонию в противоречиях. Искусство для меня становится инструментом выхода за пределы — когда материя стирает границы, а зритель физически включается в процесс. Это пространство регенерации, где разломы рождают новую полноту. Я создаю большие фактурные объекты, сочетающие в себе элементы живописи, скульптуры и текстиля, иногда объединяя их в единую тотальную среду многослойной инсталляции.

Переход от линейно-живописного к объекту неожиданно открывает для меня мир ковра — с его самодостаточной имприматурой, обладающей заданной композицией и колоритом. Анализируя специфическое содержание узора, я уничтожаю часть рисунков краской или частично оставляю их нетронутыми. Я стремлюсь передать динамику своих субъективных переживаний, нарушая фоновую беззвучность орнамента живописью, также дополняя её природными материалами: ветками, рогами, листьями, сеном и пеплом. Ножом разрезаю материю ковра, создавая в ней отверстия различной величины. Каждое прикосновение к материалу становится актом утверждения жизни и её временности. Я обливаю ковер жидкими цветными пигментами, выходя за его пределы, пачкая стены и пол. Под воздействием краски, огня и воды плотная материя необратимо деформируется, преобразовываясь в новую живую форму. Подобно переводу генетического кода в структуру, формирующую жизнь.

Впоследствии каждое произведение становится своеобразным памятником пережитому опыту, боли и красоте процесса восстановления или переплетения. Произведение «Красный Ибис», словно тело без кожи, отражает предельную открытость и чувствительность. Это полотно — подлинная реактивная энергия, заряженная чувствами страсти, боли, гнева и радости. Пейзаж «Sápmi», что на саамском языке означает «Земля лопарей», олицетворяет могучего северного оленя. Изображая северный лес, я ищу первозданную красоту и архаическую чистоту.

Таким образом, я стремлюсь утвердить хрупкую красоту жизни и её эфемерный след, превращая внутреннее напряжение в физическую и эмоциональную энергию, существующую вне времени, где сам процесс создания работ становится пространством творческой исповеди.